Лето на колёсах [Повести] - Владимир Разумневич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Влас распахнул дверь и чуть было не наступил на человека. Распластавшись во весь рост, человек лежал на полу лицом вниз и тихо стонал. Влас помог ему подняться и увидел перед собой белобрысого мальчишку, своего ровесника, с исцарапанным лицом, синяком под глазом.
Белобрысый быстро пришел в себя, перестал стонать и даже улыбнулся, указав взглядом на валенок:
— Стоит, красавец! Не шелохнётся!
— Как он там оказался? — спросил Влас.
— Я его — только, чур, никому ни слова! — в гардеробной у тёти Клаши стащил. Готовлю фокус под названием «Танцующий валенок». Здорово придумал, не правда ли?..
— Фокус из валенка? Интересно.
— Сам думал, что будет интересно, пока не грохнулся с верхней парты…
— А почему ты один фокусничаешь? В вашей школе, я сам видел, столько кружков…
— Да ну их, образцово-показательных! — поморщился белобрысый. — Был я в этих кружках. Мне даже давали роль Серого Волка. Но потом мы мило расстались. Говорят, что я будто бы разлагаю дисциплину и отсебятины много говорю… Зазнайки! Они ещё услышат мою фамилию! — И он протянул руку: — Будем знакомы — Сенькин!
Влас назвал себя:
— Маковкин!
— Я сразу заметил, как ты только на валенок взглянул, — в доску свой парень! Хочешь, будем вместе репетировать фокус?
Сенькин потёр кулаком синяк под глазом и стал разматывать катушку с нитками.
— Валенок на нитке держится, — объяснил он. — Нитка переброшена через люстру, а самый кончик у меня в руке. Видишь?.. Сейчас начну дёргать. Да ты вверх смотри… Видишь? Валенок пляшет! Нитка издали не заметна, и он будто сам по себе прыгает. Как живой. Разве это не фокус? Вся школа ахнет, когда увидит.
Влас не узнавал своего валенка. На верхней парте он прямо-таки выделывал чудеса: притопывал, поднимал носок, вставал на пятку и кланялся, как заслуженный артист.
Захотелось Власу самому подёргать за нитку. Он потянул разок, потом ещё. Танцующий валенок шевельнулся, подпрыгнул два раза и сорвался с парты.
— Не горюй! — утешал Сенькин. — Придётся снова забираться наверх. Полезем оба. Ты зацепишь нитку за люстру, а я тем временем поставлю валенок на прежнее место. И он у нас веселее прежнего запляшет!
…Ребятам внизу надоело ждать Маковкина. Они послали Свету Оленину узнать, в чём дело.
Когда она раскрыла дверь угловой комнаты, то увидела странную картину, между вздыбленными партами, распластавшись, лежал белобрысый мальчишка. Рядом, прижимая к груди валенок, возился Влас Маковкин. Света покачала головой и сказала:
— Два сапога пара…
ЭСКИМО И «ЗАЯЦ»
Мать дала Власу денег на автобус и на билет в кино.
— А на эскимо? — попросил Влас.
— Обойдёшься без мороженого. У тебя же гланды…
Как будто у других людей нет гланд! Но им почему-то разрешается есть мороженое и пить холодную воду с сиропом. Одному Власу противопоказано. А всё из-за махонького красного пятнышка в горле, которое разглядел доктор. Такой, казалось бы, пустяк, а никаких радостей в жизни…
Влас подбросил на ладони звенящие монетки. Сжал их в горсти. Хватит на целых два эскимо! Нет, две порции, пожалуй, лишку. И на кино надо оставить. Потрясающий, говорят, фильм — про то, как одного мальчика в джунглях воспитывали волки, и он стал выть по-звериному, лазить по деревьям, скалить на людей зубы. Потому, наверное, озверел, что волки кормили его одним сырым мясом и даже в праздник не давали мороженого. Медяки весело брякнули в кармане, когда Влас прыгал в автобус.
«Кондуктора нет, — огляделся он по сторонам. — Покупать билет вовсе не обязательно. Прокачусь „зайцем“».
Влас сидел у окна, закинув ногу на ногу.
Знакомых в автобусе — ни единой души! Сиди себе спокойно и думай об эскимо, которое можно купить на сбережённые деньги и под дикое завывание волков обсосать — до самой палочки! — во время киносеанса.
На остановке в распахнутую дверь шумно ввалились новые пассажиры. Каждый бросал в кассу пятак и отрывал билет с катушки.
Монетки, звякнув, одна за другой ложились под прозрачный колпак железного ящика и затем грохочущей лавиной ссыпались куда-то вниз.
За день, наверное, касса наглотала столько пятаков, что их хватит на мороженое для всех городских мальчишек.
«Если одному съесть столько, — подумал Влас, — то не только гланды, сам целиком обледенеешь и станешь сладким».
Влас представил себя в виде эскимо на палочке — с белоснежной сливочной головкой, в шоколадной обёртке, — облизнулся от удовольствия.
— Ты что, мальчик, облизываешься? — подозрительно покосилась седая женщина, присевшая рядом. — Может, у тебя билета нет? Может, ты «заяц»?
— Разве «зайцы» облизываются? — встревожился Влас. — Они пугливо озираются…
— Ты озираешься и облизываешься одновременно. Всё это очень подозрительно.
— Что ж, по-вашему, выходит, человеку и облизнуться нельзя? Сразу берёте на подозрение. А если он, человек этот, честнейший из честных? Настолько честнейший, что купил не один, а сразу два билета. Если у него такая совесть… Если…
— Ну пошёл, пошёл… Не остановить. Оратор! — засмеялась соседка.
Зато женщина с авоськой, что сидела впереди, обернулась и сказала с осуждением:
— Нехорошо, гражданочка, оскорблять такого воспитанного ребёнка!
— Пастухи воруют, а на волка поклёп, — сердито вставил старичок с белой бородкой. — Продолжайте, молодой человек!
Влас, почувствовав поддержку, совсем расхрабрился. Тут же сочинил для доверчивой женщины с авоськой и её белобородого спутника невероятную историю про автобусных «зайцев».
Однажды, мол, ему, Власу Маковкину, как самому честному пионеру, отряд поручил выслеживать безбилетников. Он, разумеется, находил их с первого взгляда. Трусливый они народ, эти «зайцы»: жмутся по углам, глаза бегают, руки трясутся.
— Безбилетника в автобусе поймать легче, чем косого в лесу, — хвастался Влас. — Я хвать одного, хвать другого… Целыми пачками ловил! Перепугались «зайцы». Хлопают ушами, пощады просят. А я им: «Как не совестно! У кого деньги воруете? У родного государства!»
— Молодчина! — умилилась женщина с авоськой. — Какая высокая гражданская сознательность!
— Совесть у «зайца» в рукавичках ходит, — заметил старичок.
— Заставил я их сполна рассчитаться! — продолжал Влас. — «Сколько раз, говорю, „зайцем“ за свою жизнь прокатывались, за столько и денежки платите. Вертайте долг государству!» Подчинились как миленькие! Все деньги, какие в карманах были, высыпали в кассу.
— Ах какая сообразительность! — заахала женщина с авоськой. — Так им и надо, бесстыжим!
— Лучше понести с гривну убытку, — сказал старичок, — чем на алтын стыда. За чужим погонишься, своё потеряешь. Всегда так.
— Это вы верно подметили, — ехидно усмехнулась седая тётя, сидевшая бок о бок с Власом, и поднялась. — Товарищи! Приготовьте билеты. Буду проверять…
Влас, дрогнув, стал медленно сползать с сиденья на пол.
Голова ушла в плечи. Красные уши выбивались из нерасчёсанных вихров, словно два языка пламени из стога соломы.
— «Зайцев» по ушам распознают. Запомни это, оратор! — контролёрша помогла Власу подняться и водрузила его в кресло. — Других осуждал, а сам… Придётся, видно, и тебе, бессовестный лгунишка, платить не за один рейс, а сразу за нее, когда без билета ездил… — Седая тётя взглянула на растерянного старичка с благообразной бородкой и пояснила: — «Зайцам» от своих ушей не уйти. Сколько ни петляй, а конец выйдет наружу…
В тот день Влас Маковкин не отведал эскимо на палочке, не посмотрел фильма про зверей, а домой возвратился без копейки в кармане.
— Ну как — интересная была картина? — спросила мать.
— Не очень, — хрипловатым голосом ответил Влас и поперхнулся.
— Опять гланды! — всплеснула руками мать. — Я так и знала — променяешь кино на какое-то эскимо… И когда только я сделаю тебя воспитанным человеком?!
«НЕ ШУМИТЕ, УВАЖАЕМЫЕ ЗРИТЕЛИ!»
Глеб проголосовал за комедию, Света — за трагедию, Боря — за то и другое сразу, и получилось, что он за трагикомедию. А Влас сказал:
— Кто же за один день трагедию готовит? Роли и за месяц не вызубрить, а у нас вечером спектакль. Клоунаду ещё кое-как можно. Слов в ней — кот наплакал. Зато смеха — целый океан!
Влас забрался на парту, взъерошил волосы и, приплясывая, показал, какая весёлая может получиться клоунада:
— Ха-ха! Здравствуй, Тик! Ха-ха! Здравствуй, Так! Скажи, кто из нас главный дурак? Ха-ха!
— Пьеса должна воспитывать умных, а не дурачков, — возразила Света Оленина. — Надо что-нибудь серьёзное.
И тут Боря Саблин сказал, что раздобыл в библиотеке умную пьесу под названием «Не всё то золото, что блестит». Слов в ней не больше, чем в клоунаде, и вся она состоит из разных страхов.
